О плате за посещение нацпарков, кострах и заборе близ села Кымызынай рассказало руководство ГНПП

– Сразу скажу: это неправильное понимание изменений. Плата остается, но изменен порядок ее использования. Раньше она напрямую шла в респуб­ликанский бюджет. Теперь же все, что нацпарки в качестве платы соберут за использование особо охраняемых природных территорий, останется на их счетах.

На днях я уже видел в СМИ толкование юристов, и с ними согласен. Что подразумевается? Эти средства администрации нацпарков, в том числе и нашего, смогут использовать на свои нужды более гибко.

– Можно ли сказать, что у вас теперь будет больше самостоятельности?

– Конечно. Мы сможем направлять эти деньги на обновление материально-технических средств, реализацию проектов, мотивировать работников. То есть более эффективно распределять ресурсы.

– Значит, нацпарки тем самым получат дополнительное финансирование?

– В будущем, если смогут зарабатывать больше, возможно, так и будет. В текущем же году сумма бюджетного финансирования, получаемого от государства, уменьшена на стоимость оплаты, поступившей за посещение особо охраняемых природных территорий. То есть пока в финансовом плане нацпарки ничего не выиграли, но и не потеряли. Как и бюджет страны. Ничего не изменилось и для отдыхающих.

Однако внесенные в законодательство изменения дают нам возможность более гибко подходить к тарифообразованию. Если прежде размер оплаты был един для всех посетителей национальных парков, то теперь закладывается основа для введения дифференцированной оплаты с учетом особенностей рекреационной нагрузки на природу конкретного нацпарка по времени года, дня недели и прочих нюансов.

К примеру, обсуждается возможность учета социального статуса посетителей – чтобы свой тариф был для людей с ограниченными возможностями, пенсионеров, за въезд электрического автотранспорта, который не имеет выхлопов и наносит меньший вред природе.

Возможно, также будут практиковаться групповые билеты и абонементы на месяц⁄квартал⁄полугодие⁄год. Все эти вопросы сейчас находятся в стадии рассмотрения.

– Расскажите, пожалуйста, что за история у вас вышла с местными жителями одного из сел по поводу ограждения?

– Работа по ограждению территории нацпарка началась еще год назад – с Мирного и Золотоборского лесничеств. Села Кымызынай, Мадениет и Жанаталап стали первыми, рядом с которыми установлен забор.

Только в этих трех селах действует шесть крестьянских хозяйств. Кроме того, на личных подворьях содержится более 4,5 тысячи голов домашнего скота. Нередко он довольно далеко забредает в лесную чащу. Жители его разыскивают, шумят в заповеднике, а это служит стрессом для диких обитателей.

Увы, экологическое сознание у граждан укореняется крайне медленно. Большинство местных жителей, не говоря уже о приезжих, думают только о своих интересах.

Все лето наши инспекторы заготавливают сено и веники для подкормки оленей в суровый зимний период, и что же? Зимой к этим же кормушкам повадились ходить лошади местных сельчан. Мало того, что безнадзорный скот объедает, так он еще и распугивает лесных обитателей. А это является угрозой естественному восстановлению численности популяции диких животных. К тому же несет риски их эпизооти­ческому благополучию.

Чтобы защитить лес от вторжения безнадзорно пасущегося скота, а также легковых автомобилей и людей, отдыхающих «диким» способом, и выставляется ограждение. Хочу сказать, эффект стал наблюдаем сразу: домашний скот пасется вдоль ограждения, а не в лесу, «залетным» туристам на машинах туда тоже закрыт доступ. Местных же жителей забор не особо ограничивает, для них в нем оставлены проходы.

– Тогда в чем причина возникшего недовольства? Закончилась многолетняя вольница, когда территорию нацпарка обнесли оградой?

– Думается, основное напряжение создал тот факт, что ограждение установлено слишком близко к населенному пункту. Люди хоть и понимают причины его появления, почувствовали себя неуютно, словно это они находятся за забором...

Кстати, когда ставили забор, никто не возражал. Возмущение началось через месяц, когда в гости к одному из местных приехал столичный родственник и начал писать об увиденном в соцсетях.

– Как разрешили вопрос?

– Пришли к компромиссному решению. Отодвинули забор от села подальше и учли урок на будущее.

– Может быть, вы недостаточно поддерживаете контакты с населением, отсюда и недопонимание?

– Я бы этого не сказал. Инспекторы национального парка регулярно встречаются с населением. Два-три раза в год. На сельских сходах с участием сотрудников акимата, местной полиции, фермерских хозяйств и жителей они разъясняют правила посещения парка, ограничения и запреты, включая законодательный запрет на браконьерство, разжигание костров и выпас скота; рассказывают о мерах воздействия на нарушителей, приводят конкретные примеры. Однако сокращения числа регистрируемых нарушений не наблюдается. Такова ситуация по всем окрестным селам.

С начала года на территории нацпарка нашими инспекторами составлено семь протоколов по фактам незаконной рыбалки на озерах Щучье и Жукей. Конфис­ковано 202 кило рыбы. Сумма нанесенного животному миру ущерба составляет 2,5 миллиона тенге. В качест­ве штрафов с нарушителей взыскано 1,7 миллиона тенге. Все браконьеры – местные, из нашей же области.

В июне на территории Боровского лес­ничества ГНПП было зафиксировано два случая разжигания костра для приготовления пищи. Один из нарушителей являлся жителем столицы, второй – наш, уроженец Акмолинской области.

Второй случай, кстати, просто убил: мужчина развел костер прямо… на поляне Абылай-хана!

– Как говорится, без комментариев. Любопытно, какое наказание он понес?

– Для всех без исключения нарушителей, разводивших огонь на территории нацпарка в неустановленных для этого местах, законодательством предусмотрен штраф в размере 100 МРП.

– Помнится, для обеспечения безо­пасности лесного фонда в ГНПП «Бурабай» первым в стране внедрили SMART-систему видеонаблюдения. Сообщила ли она о костре на поляне Абылай-хана?

– Скажем так: просигнализировала первой. С оснащением нацпарка сис­темой раннего обнаружения пожаров мы попали в точку. Под ее контролем находится вся территория ГНПП – поч­ти 130 тысяч гектаров. Это позволяет инспекторам оперативно реагировать на пожарные угрозы, сокращая время реакции на возгорание.

Соответственно, это помогает минимизировать ущерб для природы. Если раньше от пожаров страдали десятки гектаров леса, то в прошлом году при 28 случаях возгораний пострадало 4,2 гектара.

– И все-таки горим, да? А каковы причины возгораний?

– Человеческий фактор и природные явления. Бывает, случаются сухие грозы без капли дождя, и молнии воспламеняют деревья. Бывает, причиной пожара становятся брошенные битые бутылки. Через осколки стекла в жаркую солнечную погоду преломляются и фокусируются солнечные лучи, что приводит к возгоранию сухой травы, которая в это время, как порох... И это еще одна важная причина, почему нельзя бросать мусор в лесу.

Повторюсь, благодаря бдительности нашего электронного «охранника» – SMART-системы – минимизированы потери леса от пожаров. «Электронное око» видит очаг пожара на стадии его зарождения, в ­момент появления первого дымка.

Значительно сократилось – до 15–30 минут – и время, затраченное на выезд, что позволяет лучше оценивать и правильней принимать решения для тушения пожаров. Кстати, наш опыт изучили другие нацпарки, хотят его перенять.

– В прошлом году в государственном национальном природном парке завершилось внедрение очередного этапа SMART-системы. Расскажите, что сделано?

– Установлены дополнительные камеры видеонаблюдения за охранной зоной, автоматизировано пять контрольно-пропускных пунктов нацпарка на въезде-выезде, приобретено оборудование для мониторинга состояния окружающей среды. На него мы возлагаем особые надежды.

Новое оборудование позволяет анализировать качество воды в озерах, уровень загрязнений водных и воздушных систем, выявлять угрозы для экосистем и идентифицировать источники загрязнений. Полная диагностика дает возможность принимать максимально обоснованные решения по содержанию водоемов ГНПП.

Что же касается автоматизации всех КПП нацпарка, то эта работа направлена на обеспечение полной прозрачности сборов оплаты за въезд, чтобы никакие «братско-соседско-земляческие» отношения не влияли на полноту сборов экологической платы. Теперь мы в любой момент можем увидеть количество въехавших машин и сделать по ним аналитику.

– Тогда перейдем к цифрам. Можете сказать, сколько машин посетило нацпарк в нынешнем году?

– С начала года более 350. …Минуту, давайте я сейчас уточню, сколько тысяч (звонит – прим. Авт.). На текущий день на территорию нацпарка «Бурабай» въехало 369 903 автомобиля. Учет и контроль у нас полный! При необходимости сис­тема может выдать детальную информацию – сколько заехало спецмашин, пожарных и скорой помощи, сколько дорожной техники, сколько автобусов...

– Какие еще позитивные изменения происходят в нацпарке?

– Силами инспекторов мы ежегодно высаживаем в среднем по 60 гектаров молодого леса. В нынешнем году свежие посадки сделаны на 104 гектарах. К слову, это 832 тысячи саженцев-двухлеток сосны, которые выращены в нашем парковом питомнике из семян, добытых из местных сосновых шишек. Завершаем работы по созданию нового питомника площадью 50 гектаров.

В летний сезон людям приходится работать без выходных, практически круглосуточно. Поэтому стараемся соз­давать для них достойные условия. Начиная с 2019 года обновляем технику и кордоны. Срок эксплуатации старых кордонов давно вышел – их возводили еще в 1960–80-х годах. Шесть из десяти лесничеств уже справили новоселье.

– А что сделано для посетителей нацпарка?

– Вектор развития курортной зоны – экотуризм, поэтому вокруг озер Щучье и Боровое вплоть до курорта Акбура появились дорожки для пешеходных и велосипедных прогулок. Они закольцованы в единый маршрут.

– Вы говорили о новых приборах для оценки состояния экосистем нацпарка. В соцсетях была информация, что озеро Боровое зацвело. Что говорят ваши научные сотрудники?

– С состоянием воды и биосферы в Боровом все в порядке. Повышенная рекреационная нагрузка наряду с засушливым климатом последних лет вызвали некоторое обмеление озер. Стали видны придонные водоросли, что и породило слухи. В этом году благодаря обильным осадкам уровень воды в озерах поднялся, что нас очень радует.

Для более глубокого понимания происходящих биологических процессов мы с прошлого года совместно с учеными Института географии и водной безопасности Казахстана приступили к комплексным научным исследованиям по таким направлениям, как гидрология, лес­ное хозяйство, рекреация, териология, климатология.

– На какие вопросы будете искать ответы?

– Как влияет снижение либо увеличение туристической нагрузки на экосис­темы нацпарка. Изучим риски ведения лесного хозяйства. Надеемся выработать рекомендации по реконструкции водо­сборных бассейнов, по регулированию численности парнокопытных животных.

Полная диагностика позволит принимать более обоснованные решения по дальнейшему развитию нацпарка, корректировать проводимую работу для достижения лучших результатов.

– Что лично Вас, как главного лес­ничего нацпарка, больше всего беспокоит и больше всего радует?

– Люди. Поведение одних расстраи­вает, других – радует. Мы создали на берегах озер оборудованные пикниковые зоны для отдыха. В прошлом году организовали 35, в этом году еще 10. Не успели построить, часть из них уже сломали, разбили. Предупреждающие таблички вырваны с корнем, изломаны и брошены.

Чтобы не было запаха и беспокойства от насекомых, мы установили урны на некотором отдалении от пикниковых зон. Так вот, пройти эти 50–70 метров людям сложно, мусор бросают тут же, столы за собой не убирают.

Местные жители, которые каждый день видят тяжелый труд наших инспекторов, тоже пытаются разговаривать с нами ультимативно: уберете шлагбаумы, сделаете въезд для нас бесплатным – будем участвовать в «Таза Қазақстан». Нет? Тогда сами. Печально…

Но люди же и радуют. В поддержании чистоты природного парка все активнее участвуют волонтеры – студенты и школьники, экоактивисты, коллективы предприятий. Все чаще люди обращаются к нам сами, предлагают помощь. Это оставляет в моем сердце надежду на возможность изменения культуры отдыха и отношения к природе к лучшему.